«Девятьсот девяносто девять маленьких мотыльков летали во тьме».
В душе слышны крики, пропитанные отчаяньем. В далекой тьме ночи растворяется, словно краска в стакане с водой, рассвет. Без сновидений сегодня, в которых можно увидеть будущие, слышны лишь всхлипы, стоны, плач. И голос. Знакомый до боли голос, разбивающийся о сознание, спящее и ничем не встревоженное. Даже боги спят, но их сны приносят другое, ежели сон человеческий: боги черпают свою силу из хаоса и того, что подвластно самому богу. Практически обессиленная, в полузабытье, лежа на деревянной скамье, как спали воины Древней Спарты, с закрытыми глазами, но от этого не лишенная зрения, Морриган лежала, а в окно просачивался рассвет, лаская светлые кудри богини. «Сгинь, чёртова сила», - сказала про себя она, не разомкнув глаза.

«Девятьсот девяносто восемь маленьких мотыльков летали во тьме».
Волнами к сознанию подступает. Голос, до жжения в сердце, знакомый. Голос, полный ярости. Голос ли? Дикий крик, больше похожий на крик раненного животного, умирающего, но хватающегося за жизнь из последних сил. Перерастающий во стоны и всхлипы, не человеческий, но и не животный. По коже мурашками проходит, словно электрический ток этих неверующих в богов, истинных богов, новых людишек. Пробирает и холодком остается где-то на уровне души.  Б е г и .  Б Е Г И .
Пробираясь в разум высшего существа, голос завывал и тихо шуршал во тьме. Он казался реальным, как-будто находился прямо тут и прямо сейчас, готовый вцепиться в глотку и растерзать в кровь, лишь бы Морриган открыла глаза. В сердце тихо ударяет что-то, больше похожее на чужую кровь. Боги, привыкшие к этому чувству, обыкновенно не обращают внимания. Но слишком долго многоликая Госпожа Ворон была вдали от этого, чтобы не обратить внимание на кровавую жертву. В этом мире никто уже не помнит о том, что нужно богам, кроме веры. Призывая бога и его помощь, отдай ему столько крови, чтобы он услышал тебя и дал тебе сил, чтобы он встал рядом с тобой на пути твоих невзгод и помог вынести все несчастья.

Нет молитвы. Нет слов, что должны призвать бога. Нет просьб. Просто крик, идущий изнутри естества. Знакомый крик, раздирающий саму Морриган на части, плавящий что-то внутри, превращая кровь в огонь. Такой знакомый крик, такой родной голос.
- Каллисто! - Резко поднявшись со своего ложа, произнесла богиня.
В ее кристально-голубых глазах отразился рассвет. Оранжевые отблески легли на древнее, но такое молодое лицо. Утро здоровалось с покровительницей войны, а она отвечала ему душевным призывом, дабы то дало ей сил. Она уже знала, что ее не менее божественная подруга в беде. Но где? Выбежав из своей избушки на берегу, Великая королева посмотрела в воду: солнце только поцеловало ее своими отблесками, и в ней отразилась сама Морриган. Но если знать куда и как смотреть, и очень хорошо присмотреться, то можно увидеть истину. Вода не врет. И Морриган увидела стены, на которых осталась кровь. Она увидела и свою светловолосую подругу, сходящую с ума. Жесткое лицо воительницы исказила гримаса ярости. На поясе ее в ножнах болтались идеальные клинки из стали, которую невозможно сломать, и, чтобы успокоиться и все обдумать, богиня ухватилась за рукояти. Никто не смеет пленить богинь. Н И К Т О .

Костер был жарким, его пламя полыхало в утреннем свете точно не настоящее. Не будь Морриган богиней, она бы сгорела заживо в этом кострище, но, будучи богиней войны, она могла использовать пламя в своих целях. Например, как портал. Лишь зайдя в огонь, Госпожа Ворон оказалась в месте мрачном и жутком. Ее шаги отдавались эхом. Ее дыхание отражалось от каменных стен. Коридоры петляли. Л А Б И Р И Н Т. Ирландцы считают, что только лабиринт, из которого не найти выхода, может очистить бога от его злых намерений.  них есть пара легенд о том, как заковать бога в кандалы и отвезти на остров-лабиринт из которого нет выхода. Но все это глупые сказки:  н и к т о  не сможет сковать бога. Никто из смертных не сможет залезть в его голову и сломить его. Морриган мало знала о прошлом Каллисто, и о лабиринте тоже, но знала, что людишки считают, что лабиринт может сводить с ума, и сама богиня войны могла поклясться, что слышит шаги и частое дыхание, тени, ступающие бесшумно в темноте. Нет, этого ничего нет, все иллюзия.

Через сотню метров по петляющим коридорам Морриган увидела ее: Каллисто полусидела, подпирая спиной стену, и разглядывала свою окровавленную руку. Ее взгляд, всегда безумный, сейчас был безумным втройне. Узнала ли она свою подругу? Морриган достала меч, который по приданиям никогда не гаснет, и поднесла его к лицу богини безумия и мести.
- Даже будучи такой жалкой, как сейчас, ты не забываешь о том, что боги войны требуют крови, - ухмыльнулась Морриган. Быть милой и доброй лапушкой даже со своими друзьями - не ее стиль. - Поднимайся, безумная сучка. Мы идем домой.
Богиня, оставив в правой руке горящий меч, второй помогла подняться Каллисто. Помогая опираться на плечо, подруги побрели по лабиринту.
- Если хоть одна живая тварь в этом адском месте поможет мне выбраться отсюда, я ее не убью, - во тьму, с насмешкой на устах и в голосе, произнесла Госпожа Ворон. И, как оказалось, весьма зря.

В темноте полыхнули два уголька на голову выше самой Морриган. Из тени на двух богинь с яростным ревом выбежало "это": человек с головой быка, шестью руками, в каждой из которых был меч, и, судя по всему, с огромным желанием убить двух представительниц слабого пола. Но чудище, видимо, не знало, на кого оно напало. Богиня войны оттолкнула от себя подругу и, вытащив второй меч (более похожий на ледяной, но не таявший в теплоте лабиринта и не причинявший боли носителю) из своих ножен, кинула его в сторону Каллисто. Как истинный воин, Морриган смеялась опасности в лицо. Она - богиня воинов, кто сможет ее победить?
- После твоей смерти, тварь, - выплевывая слова и принимая боевую стойку, сообщила чудовищу богиня, - я выпью твою кровь и сожру твою плоть. - И вряд ли она шутила.
Когда чудище пошло на Морриган и Каллисто, Великая королева уклонилась, пробежав под руками у "быка", но того, судя по всему, мало волновала ирландская богиня. Чудище надвинулось на Каллисто, которой пришлось защищаться самой, потому что богиня войны была занята разборкой с руками урода, которые не боялись атаковать ее, даже когда их хозяин был к богине войны спиной.